Очередной Новый год :)

Ната: ой, сегодня же Новый год!

Я, машинально: опять?

Нет, я вовсе не против, я даже будто бы за. Новый год - это особый праздник. В этот день по нашей планете самым законным образом шагает сказка.

На этот раз – по восточному календарю



Новый 2006 год - год Огненной Собаки

Наступающий новый год пройдет под знаком Красной Огненной Собаки. Собака – животное честное и преданное. Верит в торжество справедливости, готова защищать принципы. Собака была и остается верным спутником человека. Не забудьте встречая Новый год надеть на себя что-нибудь красное. И угостить чем-нибудь вкусным Вашего четвероногого друга! Тогда удача будет способствовать Вам на протяжении всего года… Год Огненной Собаки принесет успех тем, кто не боится трудностей и готов работать как следует. С другой стороны, знак Огня поможет наполнить Вашу жизнь энергией – возможно, этот год принесет новые успехи в любви, личной жизни, карьере.



Что ж, будем посмотреть

С праздником всех! Хороших хозяев, тёплую конуру и побольше сахарных косточек ))

@настроение: дай, Джим, на лапу счастья мне ))

---

"Над кукушкиным гнездом" К.Кизи

Наконец-то собралась с духом, чтобы это прочесть. Такое мазохистское ощущение: страшно, а не оторвёшься. Цепляет по-настоящему. Peace Out, people.

Что мы знаем о людях, которых общество признало сумасшедшими? Что включает в себя слово "ненормальный" и по каким критериям определяют принадлежность человека к "нормальному" обществу? Ненормальный - значит не соответствующий норме. Как поломанный зубец в цепной передаче: ходишь вместе со всеми по кругу, но не соприкасаешься с нужными колесиками, не создаешь нужного трения, не выполняешь нужного назначения. Тебя чинят, придают новую форму - и ты опять частичка механизма, названного Кеном Кизи "Комбинатом". Но на самом деле поломан ты или нет - никого не интересует.

Кто из дома, кто в дом, кто над кукушкиным гнездом...

Какой-то внутренний озноб, совсем не благонадёжное чувство оторванности от реального мира.

Как можно такое написать? Как можно ВОТ ТАК написать?

Ему сказали, что драконов на самом деле не существует, а потом взяли за руку и привели в их логово. Туда, где где всем заправляют стерильные дамы с таблетками и инструментами для психических пыток и чёрные братья в белоснежных накрахмаленных одеждах. В подконтрольные палаты они впускают волны холодного воздуха, дисциплину и страх. Чтобы выжить, оптимальное средство уподобиться юродивому и глухонемому. Это гарантирует относительную защищенность и поднимает коэффициент индивидуальной выживаемости.

А свобода стоит дорого. Очень, очень. И многим не по карману.

Правда, за неё можно отдать жизнь.

Но тогда у тебя ничего не останется.

Хотя, быть может, чуточку свободнее станет кто-то другой?..

Найти роман можно здесь.

@темы: впечатления: книги

---

Вот за что я люблю мир фэнтази, так это за то невероятное количество милых безделушек, которые переворачивают мир персонажей вверх тормашками. За порталы, хроновороты, думоотводы, зазеркалья, кольца всевластья, амулеты силы, оборотные зелья.

Как бы я хотела ненадолго отделиться от своего внешнего "я", сдать ему вахту и полномочия - и ощутить себя вне сдерживающих меня уз.

Раствориться в тенях и тумане, стать невидимкой и неслышинкой, зарыться лицом в ворох осенних листьев, упасть в бездонное небо, налившееся яркой голубизной.

Так, чтобы всё сделалось возможно и просто.

Ненадолго. Не насовсем.

И самое замечательное, никто бы и не заметил подмены. Меня прекрасно заменила бы дежурная оболочка.

Что бы я стала делать, если бы это произошло?

Посидела бы на мягком облаке, болтая ногами.

Поймала бы падающую звёздочку, чтобы по возвращении спрятать её под подушку.

Хотя бы попыталась догнать линию горизонта.

Послушала, о чём поёт сверчок.

По очереди вдыхала бы ароматы антоновских яблок, июльского дождя, свежей стружки и рождественской ёлки.

Нарисовала бы портрет синей птицы по инструкции Ж.Превера.

Попросила бы дельфина меня покатать.

Поинтересовалась бы у Бетховена, что он себе представлял, когда писал адажио "Лунной".

Разгладила бы морщинки на лбу тех, кто хмурится.

Поучаствовала в свершении какого-нибудь обыкновенного чуда.

Рассмотрела бы вблизи лица на оригинале "Тайной Вечери" Леонардо.

Раздобыла бы себе большие розовые очки без диоптрий.

Подарила бы тебе на память оригами, чтобы напоминал тебе обо мне.

Обязательно запомнила бы это состояние абсолютной свободы, чтобы оно мне снилось хоть иногда...

А потом вернулась бы обратно.

Просто потому, что так надо.

Если соединить мою автобиографию с каким-нибудь фэнтезюшным романом, вышел бы занятный cross-over

---

О-ля-ля, вчера мне устроили сцену. Милый такой, качественный скандальчик.

"Ты меня не ревнуешь, мой милый..."

Сделала большие глаза и вопросила, в чём, собственно, дело.

Да-да, Вы не ослышались. Имею право спросить.

А Ваш вопрос для меня - неожиданность.

Вы, я и притяжательный падеж в одном предложении?.. Это граничит с сюрреализмом, мой друг.

В Вашей речи слишком много восклицательных знаков.

А между черным и белым еще 254 оттенка серого.

Сложнее устройства мира могут быть только человеческие взаимоотношения, поскольку они состоят не из законов, а из исключений из них.

---

Мне нравится смотреть из окна на засыпающий город. Сидя с ногами на широком подоконнике, накинув на плечи мягкий шерстяной платок. Мне нравится впитывать в себя звуки и запахи ночи, лёгкую снежность фонарных ореолов, лукавые усмешки блуждающих огоньков такси, размеренный шорох шин и пробивающееся сквозь тонкие перекрытия стен бормотание соседского радио. Мне нравится, что оконное стекло такое холодное, и что дыхание чуть-чуть согревает его, а оно, в знак благодарности, на минутку превращается в сказочный холст, где можно запечатлеть кусочек января и капельку космической бесконечности. Размытые силуэты на дальних аллеях бульвара... И цепочки следов от двери подъезда - линии жизни на ладони нашей реальности.

Керамическая кружка с горячим чаем обжигает ладони. И холод, льющийся в комнату откуда-то извне, не уравновешивается этим душистым смородиновым теплом. Странно, не правда ли?

Январь рисует на оконном стекле трогательных барашков, и где-то наверху звёздно смеются бубенчики. Мне снятся белые сны, я играю Туссена и пишу длинные-длинные письма - далеко-далеко.

Я лювлю бисеринки времени и прячу их перед сном под подушку. А утром нахожу там премилые фенечки на память.

Я чувствую себя белой и немножко пушистой. И может быть, почти что ручной.

Это зима танцует свой белый танец. А я просто смотрю.

@музыка: "Comme toi", J.Goldman/M.Lumbraso

@настроение: январски созерцательное

---

Curiouser and curiouser...

"...she was a little startled by seeing the Cheshire Cat sitting on a bough of a tree a few yards off.

The Cat only grinned when it saw Alice. It looked good-natured, she thought: still it had VERY long claws and a great many teeth, so she felt that it ought to be treated with respect.

'Cheshire Puss,' she began, rather timidly, as she did not at all know whether it would like the name: however, it only grinned a little wider. 'Come, it's pleased so far,' thought Alice, and she went on. 'Would you tell me, please, which way I ought to go from here?'

'That depends a good deal on where you want to get to,' said the Cat.

'I don't much care where-' said Alice.

'Then it doesn't matter which way you go,' said the Cat.

'-so long as I get SOMEWHERE,' Alice added as an explanation.

'Oh, you're sure to do that,' said the Cat, 'if you only walk long enough.'

Alice felt that this could not be denied, so she tried another question. 'What sort of people live about here?'

'In THAT direction,' the Cat said, waving its right paw round, 'lives a Hatter: and in THAT direction,' waving the other paw, 'lives a March Hare. Visit either you like: they're both mad.'

'But I don't want to go among mad people,' Alice remarked.

'Oh, you can't help that,' said the Cat: 'we're all mad here. I'm mad. You're mad.'

'How do you know I'm mad?' said Alice.

'You must be,' said the Cat, 'or you wouldn't have come here.'"



L.Carroll, "Alice in Wonderland"

---

Ну вот, кажется, с делами разобрались, осталось по папочкам раскидать - и можно сваливать. Уезжаю вечерней электричкой.

Отдых - это, кажется, перемена рода деятельности? Потрясающе, получается, что я только и делаю, что отдыхаю ))

Очень благотворная мысль



Ходили вчера в чеховский МХАТ на "Тартюфа". Безобразно. Давно не видела столь вульгарной, безвкусной, нелепой постановки. И это на фоне блестящей актёрской игры. Это есть новомодный режиссёр-постановщик Чусова. Что-то в духе Някрошюса, но у него это получалось хотя бы стильно.

МХАТ в последнее время вообще поражает. И это при том, что в той же "Табакерке" всё получается на загляденье здорово. Двойные стандарты, маэстро?..



Купила себе "Хроники Нарнии". Ненадолго эскапирую в детство

---

Ура-ура, спектакли вчера начались. Всё-таки.

До сих пор очень холодно. Снежная машина так и не заработала, пришлось мастерам поступить ну очень оригинально: тащить снег прямо с улицы в фойе театра и лепить снеговиков там, предварительно сбрызнув снег горячей водой. Администрация театра до сих пор лежит в обмороке, но снеговики получились отменные Вот что значит русская смекалка ))

Слава доволен. Зрители, вроде, тоже

Что сделал Слава первым делом, войдя в квартиру? Очень в своём репертуаре: взял электрический чайник и поставил на газовую плиту (!!!) И всё это в глубокой задумчивости. Пришлось открывать окно, из него минут пятнадцать дым валил. Охранники в ужасе, зато артисты полны злорадства: привыкайте, друзья дорогие! ))



Москва по-прежнему в ауте от морозов. Страшное дело: вчера в 22.30 шла по пустынной Тверской, где это видано?! А в Камергерском мне не встретилось вообще ни души!!!

Уже третий день езжу в полупустых вагонах метро. В библиотеке, магазинах очередей нет. На Тверской вчера среди бела дня на эскалаторе было два человека! И пробки сами собой куда-то исчезли, машины-то не заводятся

Когда во всей России в мороз вырубаются нафиг электричество и тепло - дело житейское. Но если в столице градусник показывает -25, кричи караул.

Не город, а царство прЫнцев и прЫнцесс на горошинах



Ходили позавчера в Оперетту на премьеру русской версии "Моей прекрасной леди". На троечку с плюсом. Хиггинс слегка пришепетывает, Элиза, напротив, совершенно не по делу шикарно артикулирует, лишь изредка вспоминая о "шветочках фиялочках"; Пикерингу, судя по виду актёра, нет дела ни до чего, включая пресловутое пари. Зато у них очаровательный Фредди и совершенно дивный папаша-Дулиттл. Голоса у всех, понятное дело, превосходные. Очень понравился перевод либретто - хотя он и не передаёт всей красочности оригинала, но на фоне переводов других мюзиклов следует быть премного благодарными за смысловую точность и грамотность изложения. Замечательные массовые сцены на ипподроме и "Если повезёт чуть-чуть". И очень милый финал.

Наверное, если не знать оригинала, впечатление будет куда сильнее и лучше



У меня целый диск, до отказа забитый сканами диссеров, найденных в библиотеке в Химках. Как этот винегрет теперь разбирать, мама моя дорогая...

Но план статьи сложился в голове очень чётко. Приеду и засяду писать.

Пока есть время до конца января.

А потом времени уже ни на что не будет. Кроме работы, конечно же

---

Крещение Господне

19 января мы отмечаем великий праздник Богоявления - Крещение Господне.



Праздник установлен в память о евангельском событии, когда 30-летний Иисус Христос крестился от Иоанна Предтечи в водах Иордана. Своим крещением в Иордане Спаситель положил начало Таинству крещения - одному из семи главных церковных таинств.

Отмечать этот праздник христиане начали еще с апостольских времен. Сохранилось свидетельство святителя Климента Александрийского от II века о ночном бдении, совершаемом перед праздником Крещения Господня.

В старину было также принято освящать воду в реке или озере, для чего во льду пробивали широкую прорубь - иордань, вокруг которой совершался крестный ход. Люди зачерпывали в этой проруби воду, несли домой и хранили ее целый год.







Что такое крещение водою, которое считал своей миссией Иоанн? Что он значит для нас – священный миг, когда мы погружаемся в святую купель? Мы становимся другими... Совсем другими. Физики доказали, что состав человеческих атомов меняется каждые 1,5 – 2 года. Это вообще удивительно: мы состоим из жидкостей, которые уникальным образом соединяются, удерживая нашу форму. За несколько лет меняются не только наши клетки, но даже и атомы. С небольшими регулярными циклами мы как бы растворяемся и откуда-то берёмся вновь – в прежнем облике и всегда с прежней душой. И эта душа постоянно тащит на себе то, что в религии зовётся грехом. Главным условием нашего преображения является растворение в водах Иордана. Душа стремится стать единым целым с этим потоком, уносящим всё прошлое, неважное; и перед нами открывается новая жизнь, ведь из реки выходят новые люди с новой атомарной решёткой. Этот поток внутри нас. Если к нему прикоснуться, он вымывает из души тяжесть и грязь, оставляя осознание того, что ошибки – это всего лишь ошибки, и нет смысла тащить весь этот груз за собой. Не лучше ли ступить в этот поток в надежде на обновление, приблизиться к этому человеку с горящим взглядом, в пастушечьей одежде, стоящему по колено в бурном потоке? Мы можем пережить это в любой момент.

Как жжёт ледяная вода святых купелей... Но в этом сопричастность, нет чувства оторванности от мироздания. Нет суеты. Обжигающе холодный поток, проносясь через душу, восстанавливает, преображает её.



Вот как описывал этот праздник И.Шмелёв:



Ни свет, ни заря, еще со свечкой ходят, а уже топятся в доме печи, жарко трещат дрова, — трескучий мороз, должно быть. В сильный мороз березовые дрова весело трещат, а когда разгорятся — начинают гудеть и петь. Я сижу в кроватке и смотрю из-под одеяла, будто из теплой норки, как весело полыхает печка, скачут и убегают тени и таращатся огненные маски. Прошли Святки, и рядиться в маски теперь грешно, а то может и прирасти, и не отдерешь вовеки. Занавески отдернуты, чтобы отходили окна. Стекла совсем замерзли, стали молочные, снег нарос, — можно соскребывать ноготком и есть. Грохаются дрова в передней, все подваливают топить. Дворник радостно говорит — сипит: «во, прихватило-то... не дыхнешь!» Слышу — отец кричит, голос такой веселый: «жарчей нажаривай, под тридцать градусов подкатило!» Всем весело, что такой мороз. Входит Горкин, мягко ступает в валенках, и тоже весело говорит:



— Мо-роз нонче... крещенский самый. А ты чего поднялся ни свет ни заря... озяб, что ль? Ну, иди, погрейся.



Он садится на чурбачок и помешивает кочережкой, чтобы ровней горело. На его скульцах и седенькой бородке прыгает блеск огня. Я бегу к нему по ледяному полу, тискаюсь потеплей в коленки. Он запахивает меня полою. Тепло под его казакинчиком на зайце! Прошу:



— Не скажешь чего хорошенького?



— А чего те хорошенького сказать... Мороз. Бушуя уж отцепили, Антипушка на конюшню взял. Заскучал, запросился, и ему стало невтерпеж. За святой вот водой холодно идти будет. Крещенский сочельник нонче, до звезды не едят. Прабабушка Устинья, бывало, маково молочко к сытовой кутье давала, а теперь новые порядки, кутьи не варим... Почему-почему... новые порядки! Рядиться-то... на Святках дозволяла, ничего. Харь этих не любила, увидит - и в печку. Отымет, бывало, у папашеньки и сожгет, его лестовкой постегает... не поганься, хари не нацепляй!



— А почему не поганься?



— А, поганая потому. Глупая твоя нянька, чего купила! Погляди-ка, чья харя-то... После ее личико святой водой надо. Образ-подобие, а ты поганое нацепляешь. Лисичка ничего, Божий зверь, а эта чья образина-то, погляди!



Я оглядываюсь на маски. Харя что-то и мне не нравится — скалится и вихры торчками.



— А чья, е г о?..



— Человека такого не бывает. Личико у тебя чистое, хорошее, а ты поганую образину... тьфу!



— Знаешь что, давай мы ее сожгем... как прабабушка Устинья?



— А куда ее беречь-то, и губища раздрыгана. Иван Богослов вон, Казанская... и он тут! На тот год, доживем, медвежью лучше головку купим.



Я влезаю на холодный сундук и сдергиваю харю. Что-то противно в ней, а хочется последний разок надеть и попугать Горкина, как вчера. Я нюхаю ее, прощаюсь с запахом кислоты и краски, с чем-то еще, веселым, чем пахнуг Святки, и даю Горкину — на, сожги.



— А, может, жалко? — говорит он и не берет. — Только не нацепляй. Ну, поглядишь когда. Вон гонители мучили святых, образины богов-идолов нацеплять велели, а кто нацепит — пропал тот человек, как идолу поклонился, от Бога отказался. И златом осыпали, и висоны сулили, и зверями травили, и огнем палили, а они славили Бога и Христа!



— Так и не нацепили?



— Не то что... а плевали на образины и топтали!



— Лучше сожги... — говорю я и плюю на харю.



— А жалко-то?..



— Наплюй на него, сожги!..



Он держит харю перед огнем, и вижу я вдруг, как в пробитых косых глазах прыгают языки огня, пышет из пасти жаром. Горкин плюет на харю и швыряет ее в огонь. Но она и там скалится, дуется пузырями, злится... что-го течет с нее, и вдруг вспыхивает зеленым пламенем.



— Ишь зашипел-то как... — тихо говорит Горкин, и мы оба плюем в огонь.



А харя уже дрожит, чернеет, бегают по ней искорки... вот уже золотится пеплом, но еще видно дырья от глаз и пасти, огненные на сером пепле.



— Это ты хорошо, милок, соблазну не покорился, не пожалел, — говорит Горкин и бьет кочережкой пепел. — «Во Христа креститеся, во Христа облекостеся», поют. Значит, Господен лик носим, а не его. А теперь Крещенье-Богоявленье, завтра из Кремля крестный ход на реку пойдет, Животворящий Крест погружать в ердани, пушки будут палить. А кто и окунаться будет, под лед. И я буду, каждый год в ердани окунаюсь. Мало что мороз, а душе радость. В Ерусалиме Домна Панферовна вон была, в живой Ердани погружалась, во святок реке... вода тоже сту-у-деная, говорит.



— А Мартын-плотник вот застудился в ердани и помер?



— С ердани не помрешь, здоровье она дает. Мартын от задора помер. Вон уж и светать стало, окошечки засинелись, печки поглядеть надо, пусти-ка...



— Нет, ты скажи... от какого задора помер?..



— Ну, прилип... Через немца помер. Ну, немец в Москве есть, у Гопера на заводе, весь год купается, ему купальню и на зиму не разбирают. Ну, прознал, что на Крещенье в ердань погружаются, в проруби, и повадился приезжать. Перво-то его пустили в ердань полезть... может, в нашу веру перейдет! Он во Христа признает, а не по-нашему, полувер он. Всех и пересидел. На другой год уж тягаться давай, пятерку сулил, кто пересидит. Наша ердань-то, мы ее на реке-то ставим, папашенька и говорит — в ердани не дозволю тягаться, крест погружают, а желаете на портомойне, там и теплушка есть. С того и пошло. Мартын и взялся пересидеть, для веры, а не из корысти там! Ну, и заморозил его немец, пересидел, с того Мартын и помер. Потом Василь-Василич наш, задорный тоже, три года брался, — и его немец пересидел. Да како дело-то, и звать-то немца — папашенька его знает — Ледовик Карлыч!



— А почему Ледовик?



— Звание такое, все так и называют Ледовик. Какой ни есть мороз, ему все нипочем. И влезет, и вылезет — все красный, кровь такая, горячая. Тяжелый, сала накопил. Наш Василь-Василич тоже ничего, тяжелый, а вылезет — синь-синий! Три года и добивается одолеть. Завтра опять полезет, беспременно, говорит, нонче пересижу костяшек на сорок. А вот... Немец конторщика привозит, глядеть на часы по стрелке, а мы Пашку со счетами сажаем, пронизи-костяшки отбивает. На одно выходит, Пашка уж приноровился, в одну минутку шестьдесят костяшек тютелька в тютельку отчикнет. А что лишку пересидят, немец сверх пятерки поход дает, за каждую костяшку гривенник. Василь-Василич из задора понятно, не из корысти... ему папашенька награду посулил за одоление. Задорщик первый папашенька, летось и сам брался — насилу отмотался. А Василь-Василич чего-то надумал нонче, ходит-пощелкивает — «нонче Ледовика за сорок костяшек загоню!». Чего-то исхитряется. Ну, печки пойду глядеть.



Он приходит, когда я совсем одет. В комнате полный свет. На стеклах снежок оттаял, елочки ледяные видно, — искрятся розовым, потом загораются огнем и блещут. За Барминихиным садом в снежном тумане-инее, громадное огненное солнце висит на сучьях. Оба окна горят. Горкин лезет по лесенке закрывать трубу, и весело мне смотреть, как стоит он в окне на печке — в огненном отражении от солнца.



Мороз, говорят, поотпускает. Я сколупываю со стекол льдинки. Все запушило инеем. Бревна сараев и амбара совсем седые. Вбитые костыли и гвозди, петли творил, и скобы кажутся мне из снега. Бельевые веревки запушились, и все-то ярко — и снежная ветка на скворешне, и даже паутинка в дыре сарая — будто из снежных ниток.



Невысокое солнце светит на лесенку амбара, по которой взбегают плотники. Вытаскивают «ердань» — балясины и шатер с крестами, — и валят в сани, везти на Москва-реку. Все в толстых полушубках, прыгают в валенках, шлепают рукавицами с мороза, сдирают с усов сосульки. И через стекла слышно, как хлопают гулко доски, скрипит снежком. Из конюшни клубится пар, — Антипушка ведет на цепи Бушуя. Василь-Василич бегает налегке, даже без варежек, — мороза не боится! Лицо, как огонь, — кровь такая, горячая. Может быть, исхитрится завтра, одолеет Ледовика?..



В доме курят «монашками», для духа: Сочельник, а все поросенком пахнет. В передней — граненый кувшин, крещенский: пойдут за святой водой. Прошлогоднюю воду в колодец выльют, — чистая, как слеза! Лежит на салфетке свечка, повязанная ленточкой-пометкой: будет гореть у святой купели, и ее принесут домой. Свечка эта — крещенская. Горкин зовет — «отходная».



Я бегу в мастерскую, в сенях мороз. Облизываю палец, трогаю скобу у двери — прилипает. Если поцеловать скобу — с губ сдерешь. В мастерской печка раскалилась, труба прозрачная, алая-живая, как вишенка на солнце. Горкин прибирается в каморке, смотрит на свет баночку зеленого стекла, на которой вылито Богоявленье с голубком и «светом». Отказала ему ее прабабушка Устинья, и такой не найти нигде. Он рассказывает, как торговал у него ее какой-то барин, давал двести рублей «за стеклышко», говорил — поставлю в шкафчик для удовольствия. А сосудик старинный это, когда царь-антихрист старую веру гнал, от дедов прабабушки Устиньи. И не продал Горкин, сказал: «и тыщи, сударь, выкладите, а не могу, сосудец святой, отказанный... верному человеку передам, а вас, уж не обижайтесь, не знаю... в шкапчик, может, поставите, будете угощать гостей». А барин обнял его и поцеловал, и пошел веселый. Театры в Москве держал.



— Крещенской водицы возьмем в сосудик. Будешь хороший — тебе откажу по смерти. Есть племянник, яблоками торгует, да в солдатах испортился, не молельщик. Прошлогоднюю свечку у образов истеплим, а эту, новенькую, с серебрецом лоскутик, освятим, и будет она тут вот стоять, гляди... у Михаил-Архангела, ангела моего. Заболею, станут меня, сподобит Господь, соборовать... в руку ее мне, на исход души... Да, может, и поживу еще, не расстраивайся, косатик. Каждому приходит час последний. А враз ежели заболею, памяти решусь, ты и попомни. Папашеньку просил, и тебе на случай говорю... крещенскую мне свечку в руку, чтобы зажали, подержали... и отойду с ней, крещеная душа. Они при отходе-то подступают, а свет крещенский и оборонит, отцами указано. Вон у меня картинка «Исход души»... со свечкой лежит, а они эн где топчутся, как закривились-то!..



Я смотрю на страшную картинку, на синих, сбившихся у порога и чего-то страшащихся, смотрю на свечку с серебрецом... — и так мне горько!



— Горкин, милый... — говорю я, — не окунайся завтра, мороз трескучий...



— Да я с того веселей стану... душе укрепление, голубок!



Он умывает меня святой водой, совсем ледяной, и шепчет: «крещенская-богоявленская, смой нечистоту, душу освяти, телеса очисти, во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа».



— Как снежок будь чистый, как ледок крепкой, — говорит он, утирая суровым полотенцем, — темное совлекается, в светлое облекается... — дает мне сухой просвирки и велит запивать водицей.



Потом кутает потеплей и ведет ставить крестики во дворе, «крестить». На Великую Пятницу ставят кресты «страстной» свечкой, а на Крещенье мелком — снежком. Ставим крестики на сараях, на коровнике, на конюшне, на всех дверях. В конюшне тепло, она хорошо окутана, лошадям навалено соломы. Антипушка окропил их святой водой и поставил над денниками крестики. Говорит — на тепло пойдет, примета такая — лошадки ложились ночью, а Кривая насилу поднялась, старая кровь, не греет.



Солнце зашло в дыму, небо позеленело, и вот — забелелась звездочка! Горкин рад: хочется ему есть с морозу. В кухне зажгли огонь. На рогожке стоит петух, гребень он отморозил, и его принесли погреться. А у скорнячихи две курицы замерзли ночью.



— Пойдем в коморку ко мне, — манит Горкин, словно хочет что показать, — сытовой кутьицей разговеемся. Макова молочка-то нету, а пшеничку-то я сварил.



Кутья у него священная, пахнет как будто ладанцем, от меду. Огня не зажигаем, едим у печки. Окошки начинают чернеть, поблескивать, — затягивает ледком.



После всенощной отец из кабинета кричит — «Косого ко мне!». Спрашивает — ердань готова? Готова, и ящик подшили, окунаться. Василь-Василич говорит громко и зачем-то пихает притолоку. «Что-то ты, Косой, весел сегодня больно!» — усмешливо говорит отец, а Косой отвечает — «и никак нет-с, пощусь!». Борода у него всклочена, лицо, как огонь, — кровь такая, горячая. Горкин сидит у печки, слушает разговор и все головой качает.



— А как, справлялся, будет Ледовик Карлыч завтра?



— Готовится-с!... — вскрикивает Василь-Василич. — Конторщик его уж прибегал... приедет беспременно! Будь-п-кой-ны-с, во как пересижу-с!..



И опять — шлеп об притолоку.



— Не хвались, идучи на рать, а хвались...



— Бо-жже сохрани!.. — всплескивает Косой, словно хватает моль, — в таком деле... Бо-жже сохрани! Загодя молчу, а... закупаю Ледовика, как су... Сколько дознавал-бился... как говорится, с гуся вода-с... и больше ничего-с.



— Что такое?.. Ну, ежели ты и завтра будешь такой...



— Завтра я его за... за сорок костяшек загоню-с! Вот святая икона, и Сочельник нонче у нас... з-загоню, как су..!



— Хорошо сочельничаешь... ступай!



Косой вскидывает плечом и смотрит на меня с Горкиным, будто чему-то удивляется. Потом размашисто крестится и кричит:



— Мороз веселит-с!.. И разрази меня Бог, ежели каплю завтра!.. Завтра, будь-п-койны-с!.. публику с гор катать, день гуляший... з-загоню!..



Отец сердито машет. Косой пожимает плечами и уходит.



— Пьяница, мошенник. Нечего его пускать срамиться завтра. Ты, Панкратыч, попригляди за ним в Зоологическом на горах... да куда тебя посылать, купаться полезешь завтра... сам поеду.



Впервые везут меня на ердань, смотреть. Потеплело, морозу только пятнадцать градусов. Мы с отцом едем на беговых, наши на выездных санях. С Каменного моста видно на снегу черную толпу, против Тайницкой Башни. Отец спрашивает — хороша ердань наша? Очень хороша. На расчищенном синеватом льду стоит на четырех столбиках, обвитых елкой, серебряная беседка под золотым крестом. Под ней — прорубленная во льду ердань. Отец сводит меня на лед и ставит на ледяную глыбу, чтобы получше видеть. Из-под кремлевской стены, розовато-седой с морозу, несут иконы, кресты, хоругви, и выходят серебряные священники, много-много. В солнышке все блестит — и ризы, и иконы, и золотые куличики архиереев — митры. Долго выходят из-под Кремля священники, светлой лентой, и голубые певчие. Валит за ними по сугробам великая черная толпа, поют молитвы, гудят из Кремля колокола. Не видно, что у ердани, только доносит пение да выкрик протодиакона. Говорят — «погружают крест!». Слышу знакомое — «Во Иорда-а-не... крещающуся Тебе, Господи-и...» и вдруг, грохает из пушки. Отец кричит — «пушки, гляди, палят!» — и указывает на башню. Прыгают из зубцов черные клубы дыма, и из них молнии... и — оа-бах!.. И радостно, и страшно. Крестный ход уходит назад под стены. Стреляют долго.



Отец подводит меня к избушке, из которой идет дымок: это теплушка наша, совсем около ердани. И я вижу такое странное... бегут голые по соломке! Узнаю Горкина, с прстьнькой, Федю-бараночника, потом Павел Ермолаич, огородник, хромой старичок какой-то, и еще незнакомые... Отец тащит меня к ердани. Горкин, худой и желтый, как мученик ребрышки все видать, прыгает со ступеньки в прорубь, выскакивает и окунается, и опять... а за ним еще, с уханьем Антон Кудрявый подбегает с лоскутным одеялом, другие плотники тащат Горкина из воды, Антон накрывает одеялом и рысью несет в теплушку, как куколку. «Окрестился, — весело говорит отец. — Трите его суконкой, да покрепче! — кричит он в окошечко теплушки. — Идем на портомойню скорей, Косой там наш дурака валяет».



Портомойня недалеко. Это плоты во льду, лед между ними вырублен, и стоит на плотах теплушка. Говорят — Ледовик приехал, разоблачается. Мы входим в дверку. Дымит печурка. Отец здоровается с толстым человеком, у которого во рту сигара. За рогожкой раздевается Василь-Василич. Толстый и есть самый Ледовик Карлыч, немец. Лицо у него нестрашное, борода рыжая, как и у нашего Косого. Пашка несет столик со счетами на плоты. Косой кряхтит что-то за рогожкой, — может быть, исхитряется? Ледовик спрашивает — «котофф?» Косой говорит — «готов-с», вылезает из-под рогожи и прикрывается. И он толстый, как Ледовик, только живот потоньше, и тоже, как Ледовик, блестит. Ледовик тычет его в живот и говорит удивленно-строго: «а-а... ти такой?!» А Василь-Василич ему смеется: «такой же, Ледовик Карлыч, как и вы-с!» И Ледовик смеется и говорит: «лядно, карашо». Тут подходит к отцу высокий, худой мужик в рваном полушубке и говорит: «дозвольте потягаться, как я солдат... на Балканах вымерз, это мне за привычку... без места хожу, может, чего добуду?» Отец говорит — валяй. Солдат вмиг раздевается, и все трое выходят на плоты. Пашка сидит за столиком, один палец вылез из варежки, лежит на счетах. Конторщик немца стоит с часами. Отец кричит — «раз, два, три... вали!» Прыгают трое враз. Я слышу, как Василь-Василич перекрестился — крикнул — «Господи, благослови!». Пашка начал пощелкивать на счетах — раз, два, три... На черной дымящейся воде плавают головы, смотрят на нас и крякают. Неглубоко, по шейку. Косой отдувается, кряхтит: «ф-ух, ха-ра-шо... песочек...» Ледовик тоже говорит — «ф-о-шень карашо... сфешо». А солдат барахтается, хрипит: «больно тепла вода, пустите маненько похолодней!» Все смеются. Отец подбадривает — «держись, Василья, не удавай!». А Косой весело — «в пу... пуху сижу!». Ледовика немцы его подбвдривают, лопочут, народ на плоты ломится, будочник ибежал, все ахают, понукают — «ну-ка, кто кого?». Пашка отщелкивает — «сорок одна, сорок две...» А они крякают и надувают щеки. У Косого волосы уж стеклянные, торчками. Слышится - ффу-у- у-ффу-у... «Что, Вася, - спрашивает отец, - вылезай лучше от греха, губы уж прыгают?» — «Будь-п-кой-ны-с, — хрипит Косой, — жгет даже, чисто на по полке па... ппарюсь...» А глаз выпучен на меня, и страшный. Солдат барахтается, будто полощет там, дрожит синими губами, сипит — «го... готовьте... деньги... ффу... немец-то по синел...». А Пашка выщелкивает — «сто пятнадцать, сто щишнадцать...». Кричат — «немец посинел!». А немец руку высунул и хрипит: «таскайте... тофольно ко-коледно...» Его выхватывают и тащат. Спина у него синяя, в полосках. А Пашка себе почокивает — «сто шишдесят одна...». На ста пятидесяти семи вытащили Ледовика, а солдат с Косым крякают. Отец уж топает и кричит: «сукин ты кот, говорю тебе, вылезай!..» - «Не-эт... до-дорвался... досижу до сорока костяшек...» Выволокли солдата, синего, потащили тереть мочалками. Пашка кричит — «сто девяносто восемь...». Тут уж выхватили и Василь-Василича. А он отпихнулся и крякает — «не махонький, сам могу...». И полез на карачках в дверку.







Крещенский вечер. Наши уехали в театры. Отец ведет меня к Горкину, а сам торопится на горы — поглядеть, как там Василь-Василич. Горкин напился малинки и лежит укутанный, под шубой. Я читаю ему Евангелие, как крестился Господь во Иордане. Прочитал — он и говорит:



— Хорошо мне, косатик... будто и я со Христом крестился, все жилки разымаются. Выростешь, тоже в ердани окунайся.



Я обещаю окунаться. Спрашиваю, как Василь-Василич исхитрился, что-то про гусиное сало говорили.



- Да вот, у лакея немцева вызнал, что свиным салом тот натирается, и надумал: натрусь гусиным! А гусиным уши натри — нипочем не отморозишь. Верней свиного и оказалось. А солдат телом вытерпел, папашенька его в сторожа взял и пятеркой наградил. А Вася водочкой своей отогрелся, Господь простит... в Зоологическом саду на горах за выручкой стоит. А Ледовика чуть жива повезли. Хитрость-то на него же и оборотилась.



Приходит скорняк и читает нам, как мучили святого Пантелеймона. Только начал, а тут Василь-Василича и привозят. Начудил на горах, два дилижанса с народом опрокинул и сам на голове с горы съехал, папашенька его домой прогнали. Василь-Василича укладывают на стружки, к печке, — зазяб дорогой. Он что-то мычит, слышно только — «одо... лел...» Лицо у него малиновое. Горкин ему строго говорит: «Вася, я тебе говорю, усни!» И сразу затих, уснул.



Скорняк читает про Пантелеймона:



«И повелел гордый скиптром и троном тиран Максимьян повесить мученика на древе и строгать когтями железными, а бока опалять свещами горящими... святый же воззва ко Господу, и руки мучителей ослабели, ногти железные выпали, и свещи погасли. И повелел гордый тиран дознать про ту хитрость волшебную...»



По разогревшемуся лицу Горкина текут слезы. Он крестится и шепчет:



— Ах, хорошо-то как, милые... чистота-то, духовная высота кокая! А тот тиран — хи-трость, говорит!..



Я смотрю на страшную картинку, где лежит с крещенской свечой «на исход души», а на пороге толпятся с и н и е , - и кажется мне, что это отходит Горкин, похоже очень. Горкин спрашивает:



— Ты чего, испугался... глядишь-то так?



Я молчу. Смутно во мне мерцает, что где-то, где-то... кроме всего, что здесь, — нашего двора, отца, Горкина, мастерской... и всего-всего, что видят мои глаза, есть еще, невидимое, которое где-то т а м... Но это мелькнуло и пропало. Я гляжу на сосудик с Богоявлением и думаю: откажет мне...



И вдруг, видя в себе, как будет, кричу к картинке:



— Не надо!.. не надо мне!!.

А морозы-то стоят - настоящие, крещенские. Давно таких не бывало

---

"Явление Христа народу" А.Иванова

Около 1833 года Иванов начинает разрабатывать эскизы к будущей большой картине "Явление Христа народу". Сюжет взят из первой главы Евангелия от Иоанна, когда Иисус впервые появляется перед народом, принимающим крещение от Иоанна Крестителя. Люди в картине одновременно слушают и зрят, это зрение, опосредованное работой мысли, побужденной словом Иоанна. Изображена ситуация, которая овеществляет евангельское: "Имеющий глаза - увидит, имеющий уши - услышит". Христос предстает в буквальном смысле как явленное Слово, исполнившееся пророчество.



Найденная в эскизах композиция была перенесена на большой холст, появившийся в мастерской Иванова в 1837 году. Работа над картиной продолжалась долго. Многочисленные этюды стали полем длительного художественного эксперимента. В них многократно варьируются образы апостолов, раба, дрожащего, сомневающегося, и других персонажей картины. Часто совмещая в этюде два варианта одного лица, художник превращает тем самым этюды в своеобразные диалоги "о рабстве", "о доверчивости", "о сомнении". В пейзажных этюдах, сопровождавших работу над картиной, сформировалась оригинальная и стройная концепция жизни природного целого - совершенное воплощение романтической натурфилософии. Природа в его изображениях безлюдна, это именно "равнодушная природа", сияющая "вечною красою", чуждая страстей, одолевающих человеческий мир. Объектами изображения становится то, что хранит память о прошлом, печать времени, превосходящем масштабы человеческого века. Например, самостоятельную тему его пейзажей образуют этюды камней, земли, почвы. Художник как бы заглядывает в первобытную кузницу природы, где некогда раскаленная лава была превращена в остывшую, успокоенную твердь (этюды, изображающие подножие виковары). В развитости пленэрного письма Иванов значительно опережает современное ему состояние европейской живописи. Владея всеми секретами световоздушной цветописи, он, однако, полностью чужд импрессионистической поэтики мгновенного, излюбленные романтиками эффекты световых контрастов также отсутствуют у Иванова, ровный поток дневного света спокойно освещает и одинокую ветку, и широкие далевые панорамы.



Этюды к "Явлению Христа народу" составляют основную часть живописного наследия Иванова. Лучшие из них экспонируются рядом с картиной и в отдельном зале (№ 12). Для художников следующих поколений, идущих своими путями, искусство Иванова стало своего рода уроком, заветом вдумчивости, ответственности в реализации своих художественных решений.



В 1858 году вернувшийся на родину художник представил на выставке "Явление Христа народу" вместе с этюдами. Картина тогда же была куплена императором Александром II и в 1862 году подарена только что возникшему "Московскому публичному музеуму и Румянцевскому музеуму"; в 1925 году после закрытия музея коллекция работ Иванова была передана в Третьяковскую галерею.



Обожаю эту картину. Бывая в Третьяковке, подолгу смотрю на неё... На этом огромном полотне - с бескрайней, как сама жизнь, перспективой - абсолютно каждый из нас может найти себя

---

"Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" в театре Моссовета

Вчера ходили на совершенно дивный спектакль. Театр Моссовета, "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда". Мюзикл Ф.Уайлдхорна и Л.Брикусса основан на одноименной повести Р.Стивенсона.



О чём эта история? Доктор Генри Джекил изобретает чудодейственную инъекцию, позволяющую разделить в человеке доброе и злое начала. Он хочет отделить их одно от другого, а затем и уничтожить зло совсем. Но Джекил встречает яростный отпор в обществе, когда предлагает опыт на человеке. Однако, по всей видимости, членам попечительского совета нет необходимости уничтожать зло: за счёт него они имеют возможность прекрасно существовать. Леди из высшего общества содержит кабаре, священник частенько захаживает туда, фармацевт между делом снабжает сливки общества наркотиками. Для них Джекил становится не просто странным, но и опасным человеком, который способен отделить их тёмную сторону от светлой и представить на всеобщее обозрение. Потерпев неудачу, Джекил решается провести опыт на самом себе. И тогда происходит страшное: зло в нём выходит из-под контроля.



Потрясающий мюзикл! Очень хороший перевод либретто - естественно, Кеслера. Замечательный вокал.

Хомский, как всегда, на высоте



Здорово исполняет заглавную роль - вернее, роли - Александр Домогаров. Он действительно очень перспективный актёр. И у него очень неплохой голос. Правда, впечатление несколько портил тот факт, что он дико шепелявил - то ли у него случился стихийный "фефект фикции", то ли все коронки на зубах полетели - но этот момент несколько подпортил эффект. Вот что бывает, когда амбиции препятствуют согласию на дублёра

Но актёр он очень сильный. Очень.

У Джекила благородная осанка, светлое чело и интеллигентный голос. Хайд ходит с длинными волосами, груб в движениях и поет с хрипотцой.

Впечатление неизгладимое.

Замечательно показала себя Екатерина Гусева. Какая талантливая певица Она играет вторым составом, в первом Ирина Климова - очень жаль, что её не удалось увидеть в этой роли, но и Екатерина прекрасно справилась, давно я не получала такого удовольствия просто от хорошей вокальной партии.

Да и остальные не подкачали



Хорошие декорации - и дома лондонской аристократии, и мрачные уголки Сохо, и собор св. Павла, и даже Биг Бен на бэкграунде.

Спецэффектов немного, но смотрятся они очень хорошо.

И здорово сделаны перевоплощения Джекила в Хайда и наоборот. Даже если всматриваться, не видно, как преображается актёр; какая-то доля секунды - и он поворачивается к зрителям уже в другом образе.



Надо будет в следующий приезд ещё разок наведаться в Моссовет - только уже с диктофоном ))

@темы: впечатления: театр, впечатления: музыка

---

Ария провинциального гостя :)

Уже третий день я в Москве, сижу в офисе у Д.А. и печатаю как автомат. До чего клавиатура тут неудобная...

Из окна виден ледяной Big Ben на Тверском бульваре, похожий издали на большую пипетку. Вчера вокруг была толпа, мальчишки перелезали через ограду, чтобы прилепить к башне монетку – не знаю, что за примета такая, это чтобы попасть в Лондон, видимо Ледяная скульптура подсвечена вечерами, это выглядит симпатично, но после мощного пиара, устроенного СМИ этому чудному чуду, честно признаться, я ожидала намного большего...

Вот это оно и есть:







Холод жуткий. В метро тепло, а на улице просто как в вытрезвителе. Хотя здорово, что кусочек настоящей русской зимы всё-таки удалось ухватить

Снега тут, конечно, не дождёшься, даже на окраинах. Но что 29 градусов ниже нуля - это факт.

Зато какой ажиотаж по этому поводу подняли в СМИ! Можно подумать, к нам первый раз в жизни пришла зима.

Д.А. тихо психует, потому как в Питере снеговики чуть нафиг не растаяли, а теперь снежная пушка замерзает и отказывается работать. Закон подлости...

А спектакли начинаются уже буквально на днях. И "барин из Парижу" вот-вот пожалует. Мдя.



Каждое утро исправно штурмую любимую библиотеку в Химках. Вот бы это всё действительно пошло впрок



Виделась с Лесей, Лёлькой и Машей Х. Ходили вместе на "Кинг-Конга" (фантастика! нет-нет, это я не о жанре ) Ужасно приятно было пообщаться, просто увидеть друг друга после почти полугода разлуки. Всё-таки мейлы и смс-ки - это не то. Хорошо, но не то.

Хорошо приехать вот так, побыть в столице недельку, и обратно. Не мой это ритм жизни, не мой город. И я ни разу не пожалела, что отказалась когда-то от всего этого.

Но вот как залётный гость я в Москве люблю иногда побывать

---

Jade всё-таки заманила меня на FictionAlley. Обалдеть.

Вот и водись после этого с людьми, которые тащатся от ГП.

С кем поведёшься, как говорится... И если ещё полгода назад мне было в принципе всё равно, выполнит ли Роу смету по трупам к финалу серии и что в конечном итоге станется с "проклятьем заклеймённым" Гариком - то теперь я с ужасом обнаруживаю, что веду аргументированную дискуссию о том, может ли шрам Гарри быть последним хоркруксом, и снейпоманю в особо крупных размерах.

Очень гуманно с твоей стороны, милая Jade.



Надо менять загранпаспорт, уже пора... Сегодня начала путь к этому немаловажному событию. Сфотографировалась, отстояла очередь в сберкассе, взяла в АВИРе кучу анкет. Ната между прочим спросила, куда я поеду в первую очередь, а я, не задумывась, ответила - в Прагу, наверное... И осеклась. Сама не знаю, почему я так ответила, ведь знаю - в Прагу я не поеду. Дурацкое моё подсознание.



Розовые розы стоят. Четвёртый день стоят и не вянут. Мдя...



Завтра утренней электричкой еду в Москву. Ужас, поезд отходит ровно в семь утра... Придётся ставить по меньшей мере три будильника.

И если не удастся отодрать себя от кровати, придётся скоблить...

---

Ничто не предвещало беды. Была пятница, тринадцатое. (с)

Н-да, сегодня пятница, 13 Забавно, но мне на это указали студенты, которые пришли на перезащиту курсовых работ.

Впрочем, для них благоприятным оказалась именно эта пятница *потому что ведомость надо закрывать, сессия-то близится к концу* но они так много смысла вкладывали в это дело...

Интересно, что это вообще такое, странное суеверие?

Любопытная статья на эту тему находится тут



А ещё сегодня старый Новый год. Так что всё, что мы недозагадали в ночь на 1 января, можно добавить в список сегодня в полночь. И хорошо бы ещё всё это сбылось… пусть даже не сразу

---

Итак, день рождения прошёл, и галочка, поставленная в отчёте, получилась довольно-таки жирным шрифтом, хотя местами и курсивом. А дело было так



Примчавшись с работы и раскидав почту, принялась метаться по кухне с целью "приготовить что-нибудь этакое". "Этакого" получилось, в конечном итоге, весьма немало, так что вечером возникла проблема, куда сии атрибуты несомненного эпикурейства запихнуть.

Потом потянулись гости. Кто вовремя, кто не очень... но всё равно бесконечно приятно



Грустная мысль номер раз: вчера, за праздничным столом, стало вдруг очень заметно лишнее пространство, которого прежде не было; многих раскидала жизнь по городам и странам, и теперь наше общение - телефон, почта, смс-ки... А раньше было иначе... зато теперь чаще звонит телефон, но всё-таки...



Денис принёс розовые розы. Что говорить, красиво, приятно... местами волнительно. Но - "vous ne ressemblez pas a ma rose, meme si un passant ordinaire pouvait pretendre le contraire - vous n'etes rien encore..."

Смешно и глупо с моей стороны.



Грустная мысль номер два: в детстве день рождения приносил море радости, а теперь сияешь улыбкой и в глубине души изо всех сил желаешь, чтобы всего этого не было, чтобы время остановилось, потому что, приблизившись к очередному делению линейки, выясняешь, что так многого не успел, столь многое не постиг. Забавно, но в день собственного двадцатичетырёхлетия меня посетила глубокая философская мысль: как много вещей я, в сущности, умею делать - и ничего, что я делала бы на пятёрку с плюсом, профессионально по-настоящему. Может, не надо было бы всего так много и по чуть-чуть - а что-то одно, но действительно хорошо?..



А совсем поздно, в одиннадцатом часу, позвонил Наиль. Он уже совсем взрослый, голос взрослый и всё больше становится похож на голос Яна, неуловимо так, в интонациях... Хорошо, что список пожеланий был достаточно длинным, чтобы успеть вполне оклематься, но он как будто почувствовал что-то и переспросил - Маш, ты чего? А я стою и улыбаюсь в пространство.



Что нужно, в сущности, для того, чтобы как следует отметить ДР? Правильно, торт со свечами, пара бутылок шампанского, пианино, немножко свободного времени, оптимистический настрой и компания, которая отметит его за тебя, а ты будешь восседать во главе стола, бдительно обозревать пустеющие тарелки и светиться от радости.

И не забыть старательно вывести в графе, где мысленно вычёркиваешь запланированные на год дела: "выполнено".

@настроение: вот бы все пожелания, что мне преподнесли, вдруг сбылись ))

---

Большой день варенья для маленькой меня :)

Итак, с днём рождения меня, дорогую, единственную

*тут, по сценарию, идёт небольшой салют и крики "ура"*







*доставая большой клетчатый платок и растроганно утирая счастливые слёзы*: спасибо, спасибо, спасибо!!!

Спасибо всем тем, кто не забыл об этом дне и поздравил меня, мне бесконечно приятно ))

Чтобы не отставать от этой дружной компании, звякну в такт хрустальным бокалом и пожелаю себе только одного: чтобы был мир и спокойствие в моём маленьком мире, таком хрупком, таком переменчивом... Потому что самым лучшим для меня всегда была и будет гармония, которая этот мир питает и без которой этот мирок - островок в океане, кусочек света в кромешной тьме - просто не сможет быть. А мне так хочется, чтобы он был... И если он есть, ничего другого не надо

---

Началась зимняя сессия...

Советы Экзаменатору



1. Прежде всего разъясните экзаменуемому, что вся его профессиональная карьера может рухнуть из-за его неудачного ответа. Подчеркните важность ситуации. Поставьте его на место с самого начала.



2. Сразу задайте самые трудные вопросы. Если первый вопрос достаточно труден или запутан, экзаменуемый слишком разнервничается, чтобы отвечать на другие вопросы, как бы просты они ни были.



3. Обращаясь к экзаменуемому, сохраняйте сдержанность и сухость, с другими экзаменаторами же будьте очень веселы. Эффектно обращаться время от времени к другим экзаменаторам с насмешливыми замечаниями по поводу ответов экзаменуемого, игнорируя его самого, как будто его нет в помещении.



4. Заставьте экзаменуемого решать задачу вашим методом, особенно если этот метод необычен. Идея состоит в усложнении задачи, которая без этого была бы весьма проста.



5. Вынудите экзаменуемого сделать тривиальную ошибку, и пусть он ломает над ней голову как можно дольше. Сразу же после того как он заметит ошибку, но как раз перед тем как он поймет, как ее исправить, презрительно поправьте его сами. Это требует высокой проницательности и точности выбора момента, что достигается только многолетней практикой.



6. Когда экзаменуемый начнет тонуть, никогда не помогайте ему выкарабкиваться. Зевните и перейдите к следующему вопросу.



7. Каждые несколько минут спрашивайте, не волнуется ли он.



8. Не позволяйте ему задавать выясняющие вопросы и никогда не повторяйте собственные разъяснения и утверждения.



9. Если вы не имеете сильного острого взгляда, наденьте черные очки. Непроницаемость нервирует.



10. Задавайте экзаменуемому время от времени вопросы типа: «Разве вы не проходили этого на первом курсе?»



11. Заканчивая экзамен, скажите сочувственно: «Ладно, идите. Мы вас вызовем...»



Взять, что ли, на вооружение?

---

Ну вот оно и наступило - Рождество, самый прекрасный праздник в году Самый прекрасный, самый тёплый, самый... звёздный Эта ночь - рождественская, предвечная - была сказочно хороша.

Так забавно, но мне отчего-то всё время представляется, как идут волхвы к вифлеемской пещере через снега, по сугробам... Знаю, что они, должно быть, по барханам шли, но всё равно представляется заснеженная Россия, и поделать ничего не могу.

Белые снега России - какое без них может быть вообще Рождество?

Какое Рождество может быть без ёлки, без благовеста, без свечей? Мы закрываем глаза и вдыхаем аромат рождественских свечей - медового воска, тёплый, золотистый и розовый - мы вдыхаем тепло и выдыхаем холод этих зимних дней, вдыхаем покой и выдыхаем суету, вдыхаем нежность и выдыхаем озлобленность. И с каждым вздохом на душе становится спокойнее, и, как дорожка из огонька свечи, наша жизнь ведёт нас дальше во времени и пространстве. Эта дорожка одновременно ведёт нас и назад, на две тысячи лет назад; под притяжением магнита, спрятанного в глубине времён - одновременно в прошлое и в будущее, и нет тут никакого диссонанса, и никаких погрешностей логики в этом нет.

Каждый день нашей жизни - это немножко Рождество. Немножко Страстная пятница. Ну и чуть-чуть Воскресение



А ещё, как появилось свободное время, меня потянуло на фанфикшен. Вспомнив данное когда-то Елене обещание написать фик на фэндом ПО, я нашкрябала на рождественский фест вот это:

"Однажды в России"

Что может быть хуже вялотекущей графомании, когда спрогнозировать очередной рецидив практически невозможно? ))

@настроение: рождественское

@темы: фанфикшен

---

Рождество Христово

И рече им ангел: не бойтеся, се бо

благовествую вам радость велию,

яже будет всем людем: яко родися вам днесь

Спас, Иже есть Христос Господь.

(Лк. 2, 10-11)



Двадцать веков прошло с тех пор, как эту радостную весть принес пастырям Небожитель, но и сегодня радость её не померкла. Изменились ли мы с тех пор? Наверное, чуть-чуть изменились... а может, и нет. И сколько чудес, сколько входящих к нам Ангелов мы упустили, потому что верим лишь видимому и осязвемому... Мы разучились видеть светящиеся облака и свет, исходящий от путников и внезапных гостей, которые открывают дверь и говорят: "Господь с тобою!" Какие обычные слова...

Странно представить себе, как всё это произошло тогда, в вифлеемской пещере, когда рождение Бога принесло суете Иудеи и всему миру новую точку отсчёта. В тот миг, когда Дитя издало первый крик, мир замер и в небе появилась новая звезда - должно быть, яркая и лучистая, а как же иначе? Где-то в небольшой пещерке у основания огромного пологого холма, каких много было в тех местах, в хлеву, родился Спаситель мира, и Его окружали животные - и животные первыми склонились перед Ним, потому что нет создания в мире, которое не являлось бы творением Божьим и не способно было бы почувствовать свет этой Звезды. Мария положила Младенца в ясли - и стало в мире вдруг тихо-тихо, и животные стояли вокруг, склонив головы. И мир уже стал другим, потому что видимый свет Звезды и невидимый пока свет Младенца изменили его. И вселенная наполнилась музыкой, и Ангелы пели на небесах, обещая земле мир и в человеках благоволенье...

А потом были пастухи и волхвы с востока. Простейшие и мудрейшие сего мира, как подчёркивается во всех проповедях. Торжественное шествование к маленькой неприметной пещере... Они принесли Младенцу свои дары - золото, ладан и смирну, они преклонили колена, они пророчествовали о Нём. Бездонный колодец с аллегориями, иносказаниями, аллюзиями. История Рождества - это история нашего возрождения. Что наши внутренние волхвы могут принести Младенцу, над которым горит Звезда?

Тишина, свет звезды в небосклоне... "все ёлки на свете, все сны детворы... все шалости фей, все дела чародеев... все яблоки, все золотые шары..." Святая ночь, пришедшая на грешную землю.

Мы все знаем в подробностях, что написано в Евангелиях, как это событие представлено на иконах, как говорится об этом в стихах, фильмах и т.п. Мы ищем аллюзии и проводим параллели со своею реальностью. Но способны ли мы почувствовать, поймать этот удивительный миг, когда в небе загорается эта Звезда? Способны ли мы сегодняшние?



Поздравляю всех-всех с этим удивительным праздником! Пусть счастье, мир и тепло придут в каждый дом! И пусть у каждого из нас всегда остаётся шанс увидеть настоящее чудо и поучаствовать в его свершении )) С Рождеством!

---

Тихая ночь, светлая ночь...

Самое популярное в мире рождественское песнопение родилось в известную тихую ночь. Своим возникновением оно обязано удивительному стечению обстоятельств...

Высоко в австрийских Апьпах лежит деревень ка Обендорф. В сочельник 1818 года викарий Ио сиф Мор готовил проповедь к Рождественскому Богослужению. В тот год стояла суровая зима. Невзирая на мороз и глубокий снег, к нему пришла женщина и сообщила, что жена угольщика, самого бедного в деревне человека, родила. Молодая мама чувствует себя плохо, поэтому просит священника прийти, чтобы окрестить ребенка. Священник быстро собрался и пошел. Он увидел сцену, как бы взятую из Евангелия. На простом, кое-как сколоченном ложе лежала улыбающаяся мать, прижимающая к себе младенца. Условия и обстановка мало чем отличались от Вифлеемских, а в глазах крестьянки такая же горячая любовь, как любовь Марии.



Священник окрестил младенца, мать приняла евхаристию, он благословил семью и вернулся к себе. Сцена в доме угольщика, однако, так запала ему в душу, что тотчас после Рождественской Мессы он записал в стихах свои впечатления: «Ночь тиха, ночь свята, мир несет всем она» и т.д.



Утром текст увидел Франц Грубер - тамошний органист и учитель пения. Увлеченный, он сразу же написал к нему мелодию и в тот же день спел песню в храме. Эта песня наверняка осталась бы в Обендорфе, если бы не маленькая церковная мышь, которая забралась пообедать мехами, приводящими в действие орган, и самим инструментом. Для починки пригласили известного на всю округу специалиста Карла Маурахера, который, починив инструмент, попросил Грубера ис пробовать его. Тот заиграл среди прочего и «Ночь тиха». Захваченный произведением, мастер за брал в Тироль ноты и слова. Там он стал обучать детей и взрослых новой песне, которую быстро полюбили и пели не только на Рождество. В семье Штрасеров, живущих неподалеку, были музы кально одаренные дети: Каролина, Амалия, Иосиф и Андрей. Каждый год дети отправлялись на ярмарку в Лейпциг продавать рукавички, сшитые родителями. Чтобы придать себе храбрости, они напевали разные ме лодии, среди них и на шу песню! С лучилось так, что их услышал пожилой господи н и пригласил на концерт в цех Лейпцигских суконщиков. На концерте присутствовала королевская чета. Оробевшие дети исполнили, конечно, «Ночь ти ха», зал замер от восхищения. Детям приелось пропеть ее несколько раз. Их пригласили в Коро левский замок в Плизенбург, где они снова пели «Ночь тиха». Это произошло в 1832 году. С той поры «Ночь тиха» пошла по свету.



Мы еще знаем, что в 1834 г. она появилась в песеннике Лейпцига с указанием: «Подлинная тирольская песня». Франца Грубера повысили по службе и перевели в Халай. Слава произведения переросла своего творца. Он умер в 1863 году со вершенно забытый, а его песнь попала во все пе сенники мира.



В 1937 году в честь творцов песни «Ночь тиха» в Обендорфе возвели часовню, где в каждую Рож дественскую ночь эта песня исполняется на нескольких десятках языков.



Тихая ночь, светлая ночь!

Мир сошел в каждый дом,

Но в холодном хлеву в этот час

Божья Мать, не сомкнувшая глаз,

Над Младенцем склонилась,

Над Младенцем Христом.



Тихая ночь, светлая ночь!

Светом залитый дол...

Пастухи, отыскавшие хлев,

Слышат Ангелов дивный напев.

Свет на землю сошел,

Бог на землю сошел.



Тихая ночь, светлая ночь!

Божий Сын входит в мир,

Чтобы нас от греха искупить,

Чтобы славить Его и любить,

Всех зовет Он на пир,

Всех созывает на пир...