На обложке романа "Доктор Живаго" на моей книжной полке - Омар Шариф. После фильма Линна я не чувствовала так остро, насколько это неправильно.
Фильм Александра Прошкина не потряс, нет. Он просто проник внутрь, как воздух с дыханием. Независимо от художественных достоинств, о которых можно спорить, - фильм получился прежде всего потому, что нащупал пульс пастернаковского романа.
Отличия от первоисточника колоссальны. Забавно, но почти всегда это отличие в плюс. Сценарий Арабова оживил роман-монолог, который трудно читается, труден для восприятия стилем изложения, словесно громоздок. Фильм жёстче; он не то чтобы "перекрывает" книгу, но атмосфера в нём другая, и трактовка другая - под другим углом, будто бы, с позиции "когда от всех тех лет..."
И разбросанные по фильму пастернаковские строки... всюду, везде.
Арабов и Прошкин сделали почти невозможное: передали самую суть огромного романа, да так, что не понадобились пастернаковские философствования на десятки страниц.
Порадовало внимание к деталям. И находки порой замечательные.
А ещё в фильме не просто талантливый каст, а настоящий актёрский ансамбль.
Некоторые сцены хочется просто смаковать по чайной ложке.
Мой мнение: эта картина останется в истории нашего кинематографа. Не пройдёт незамеченной. Хотя, наверное, не прямо сейчас. Зато без суеты и возни.
Олег Меньшиков в роли Живаго понравился - очень. По сравнению с персонажем романа его герой ярче. Живее. Остроумнее и слегка приземлённее. Порывистее. "И беда и вина" - он сам это говорит.
И как это всегда бывает, половину истории рассказывают его глаза.
Вам не кажется, что невозможно быть одновременно врачом и поэтом? По-моему, в самом факте кроется пастернаковская горьковатая ирония. Хотя Живаго ведь не просто врач - он диагност...
Я бы сказала, что Меньшиков взял ещё одну высоту.
Чулпан Хаматова в роли Лары понравилась до невероятия. Нет, это не совсем та Лара, что описана у Пастернака - высокая, с царственной осанкой, с плавными жестами рук, - но совершенно изумительная - порывистая, взбалмошная слегка и очень проницательная. ("На каждого Дюринга найдётся свой Антидюринг" - десять баллов!) Необузданная, внутренне свободная. Примирившая в себе пастернаковскую Магдалину и Юдифь ("как с горки!"). Не могла представить себе Хаматову в роли Лары - но теперь другой Лары представить себе не то чтобы не могу, а попросту не желаю.
Комаровский в исполнении Олега Янковского - ещё одна победа Мастера. И если в романе эта связь подана как нечто постыдное, что хотелось бы вымарать из биографии героини, то в фильме эта линия, пожалуй, самая напряжённая и яркая. Страстная. Ненависть-любовь-сожаление-отчаяние-самолюбие-взаимное притяжение. От которых нельзя отказаться. "Хочу чистой любви", - говорит он в самом начале фильма, и его любовь взаправду чистая. Чистая любовь безнравственного человека, для которого "всё предрассудки, кроме любви". Которого - в исполнении Янковского это так - действительно можно любить.
"Я жизнь свою, дойдя до края, как алавастровый сосуд, перед тобою разбиваю..." - сквозь призму этого великолепного трио данная реплика может быть приписана Живаго разве что по ошибке.
Тоня - Варвара Андреева - тоже понравилась, хотя опять-таки я её совсем не такой представляла... Но наверное, такой она и должна быть - безукоризненно воспитанная, полная достоинства и с лучистыми глазами. Близкая - как там в романе, "до кровосмешения" - и при этом ужасно далёкая. Не та, которая "предназначена".
Отдельное браво - исполнителям второстепенных ролей. Замечательный Громеко - Владимир Ильин. Антипов - Сергей Гармаш. Патуля - Сергей Горобченко. Шурочка - Инга Оболдина. Врач - Алексей Петренко.
Очень понравилась музыка. Артемьев большой композитор, это бессспорно, хотя я думала что после СЦ такого эффекта его музыка на меня произвести уже не сможет. Кажется, ошибалась...
Опять же - операторская работа. Ненавязчиво-хороша. Порадовали знакомые с детства места, представшие на экране в совершенно ином качестве.
В фильме нет морализаторства. И никаких прописных истин. Это не наглядное пособие "что делать в условиях тотальной мимикрии", и не брошюра "Жизнь наизнанку". Так, картинка к размышлению.
Картинка - как в том эпизоде, когда с ворот Крестовоздвиженской больницы сбросили вывеску с названием, и она раскололась, и в сугробе остался лежать кусок её со словом "боль".
Или не картинка - картина? Она почти нарисована...
И вот ещё что – de plus.
Как бы то ни было, негатива наслушалась уже предостаточно, и это не удивляет, и что странно, уже не трогает - должно быть, иммунитет. А вот комментарий, который действительно задел, звучал так: у Меньшикова, мол, получился коктейль из прежних ролей. Задумалась...
Прежде всего - Меньшикова считаю по-настоящему выдающимся актёром и воспринимаю на данный момент как "первого среди равных". Но ощущение deja vu, сознаюсь, тоже было. Причём мелькали не все подряд персонажи, а чётко - Толстой, Головин, Дмитрий из УС. Три дороги от одной развилки, фактически. И если от первого показался знакомым неискушённый взгляд молодого Живаго, а от второго - беззащитная беспомощность его зрелого, то третий практически потсоянно напоминал о себе. И подумалось мне тогда вот что.
"Утомлённые..." - фильм, безусловно, гениальный. Без штампов и преувеличений, для меня он в списке безусловных шедевров нашего кинематографа. Гениальный прежде всего сценарием - и тем, как разнится увиденное на экране с "Безусловным эффектом..." И образ Мити - пожалуй, один из лучших в истории отечественного кино. И как всё действительно не однодневное и талантливое, это кино очень масштабно, и масштабен его подтекст, и масштабны раскрытые в нём образы. Митя - это и немножко каждый из нас, человек, который после долгих скитаний однажды вернулся - "и кроме снега ничего не узнал в своей стране, так она изменилась". Разве не подписался бы под этими словами Юрий Живаго, читай - Пастернак? И что может быть хуже для человека, который знает, что такое полный смеха и музыки дом, где пьют чай из синих фарфоровых чашек и читают вслух на веранде под пение сверчка, - что может быть хуже для того, кто живёт воспоминаниями о горящей на столе свече в зимнюю ночь, понять, что он просто-напросто "стёрт ластиком", и мир рухнул, и осталась только усталость... бесконечная.
Эта война никогда не кончится, говорит Живаго. Как же, возражают ему, этого не может быть чисто логически, ведь всему на свете есть срок... А вот увидите, повторяет тот, негромко, но веско.
"С порога смотрит человек, не узнавая дома..." - в междуцарствии, одинокий, ищущий любви, чувствующий себя преданным - и предающий в ответ... Потому что всё сошло с рельсов, рассыпалось, вспыхнуло и погасло - и остались те самые "поезда с гусями"...
Живаго высчитывает возраст одного поколения и размышляет, до какого колена падёт на потомков проклятье за сотворённое его современниками зло, зная, что убежать от расплаты не получится. И он не бежит. А может, он подсознательно чувствует, что "именно тех, кто пытается бежать или предпринять что либо-иное, чтобы избежать сближения с шаровой молнией, она чаще всего и поражает".
Что, если "новая жизнь" - это линия меж двух точек: в прошлом - "я кончился, а ты жива...", и в гипотетическом будущем - "усильем воскресенья"?
И что бы мы там ни говорили, мотив человеческих поступков всегда один - "ему очень хотелось жить..."