Он мне сегодня снился. Под утро, когда было ужасно холодно и хотелось залезть под одеяло по самую маковку, когда блеклый свет неотвратимо наступающего дня уже лился в комнату, когда уже слышно было, как грохочет проезжающий под окном троллейбус, когда готов был уже разразиться дребезжанием треклятый будильник - он мне снился.
Какое это дивное чувство - прикасаться к кому-то во сне. Потому что во сне ты осязаешь и чувствуешь.
Тепло и сила объятий, солоноватый вкус кожи, тембр голоса - всё так явственно, как никогда не бывает в воспоминаниях, как это было наяву, но за давностью почти стёрлось.
Эта его куртка, давнишняя, на молнии, с нелепым капюшоном, едва уловимо пахнущая его одеколоном и - совсем чуть-чуть - прогорклым бензином. Чёлка, упрямо упавшая на лоб, отросшая и взъерошенная. И - тепло, тепло его рук, тепло взгляда...
Каких-то пару минут, но - почти бесконечно...
Мечта, хлынувшая непреодолимым потоком и перелившаяся за край разумного.
Это как умирающему в пустыне от жажды снится, что он пьёт воду, а когда очнётся - жаждет ещё сильнее.
Это как бабочке грезится, что она порхает на воле, а когда сон обрывается, она продолжает биться крыльями о стекло литровой банки на подоконнике.
Луна и Солнце, должно быть, очень любят друг друга, но мирозданье устроено так, что когда восходит Луна, Солнце прячется в облаке. И наоборот.
И всё-таки, всё-таки...
Этот сон как напоминание о том, что покуда я помню - он ушёл не совсем.