Смысл жизни с кухни выглядит иначе. (с)
Восьмое марта - сказочный флаффный день. Цветочки-розочки, елей вёдрами, возгласы "дорогая-руки-прочь-от-посуды", почти несъедобные блюда, приготовленные деятельными мужскими руками. Умиление разлито в воздухе пополам с весенним авитаминозом.
"Пусть бегут неуклюже за подарками в стужу мужики в этот праздничный день..." Причём начинается сие безобразие именно накануне. Ну, чтобы ничего ненароком не упустить
Седьмого квасили на работе. Последовательно: со студентами, с коллегами по кафедре, всем факультетом. Мужчины произносили тосты, которые раз от раза становились всё изощрённее (...) Студенты устроили любимым преподам концерт и награждение с оч., оч. загадочными номинациями - я вот, например, удостоилась диплома в номинации "Редкая птица" (?..). Моя группа преподнесла мне жёлтые розы с открыткою, которая начиналась словами "Дорогая наша..." и над содержанием которой умилённо рыдала вся моя семья (!..) - а завершалась она пожеланием оставаться "такой же МИЛОЙ, какая я, оказывается, есть" (?!..) А вечером мне приготовили устрашающего вида эскалопы, которые ужасно плохо резались, зато очень долго жевались))
В общем, милый праздник для милой меня
Полагаете, так сложилось исторически?.. Небольшая фантазия на тему как-это-было *помните, как там в известном мультфильме?*.
История первая, патриархальная.
Облачённый в обрывок звериной шкуры и с каменным топором наперевес могучий homo sapiens paleolithos тащит на загорбке мамонта. Тащит не куда-нибудь, а к жарко пылающему костру, над которым колдует его дражайшая половина. И пока мясо жарится над огнём, мужчина, не теряя времени даром, вешает женщине на уши первобытную лапшу: я уведу тебя на край света, я подарю тебе во-он ту звезду!.. Потом мясо доходит до кондиции, лапша заканчивается, мужчина взваливает свою даму на спину - почти так же как недавно мамонта - и неуклюже тащит в пещеры.
История вторая, славянофильская.
Поклонившись Яриле и Велесу, не совсем добрый и не совсем молодец вваливается в горницу, где жена начищает до блеска основательно закопчённый уже чугунок, изредка поплёвывая на него. Увидев на пороге своё солнце незакатное, она начинает охать, ахать, метаться по горнице и со скоростью света накрывать на стол, не забывая между делом устроить пиар каше и медовухе собственного изготовления. Вперемешку с чавканьем, оценивший её кулинарные изыски русич обещает своей лучшей половине сгонять ради неё на край света и привезти ей во-он ту звезду... Обвешанная бусами и лапшою счастливая ярославна сидит у его ног и чистит чугунки, добросовестно поплёвывая на них, чтобы лучше блестели. Наконец, устав от собственного красноречия, добропорядочный славянин утирает рукавом ручьями текущие по окладистой бороде мёд-пиво и широким шагом направляется в светёлку. Жена послушно семенит за ним следом.
История третья, романтическая.
Допев двадцать третью серенаду под окном прекрасно-очаровательно-обворожительной дамы, благородно-отважно-доблестный рыцарь оставляет вороного коня под окном и, бренча шпагой, ловко карабкается по карнизам в любезные сердцу покои. Надушенная мазель в аляповатых кринолинах падает в восторженный обморок - аккурат в его любвеобильные объятия. Я увезу Вас на край света, я подарю Вам во-он ту звезду!.. - откачивая её, бормочет счастливчик. Мазель с радостью помогает ему увешивать свои очаровательные ушки никогда не выходящей из моды лапшой. Когда же запасы лапши иссякают, рыцарь прыгает с карниза прямо в седло, намереваясь тут же подобру-поздорову отбыть в очередной Крестовый поход, а из окна машет ему платочком заплаканная мазель - но только уже с кастрюлей, которую сунул ей, отступая, предусмотрительный шевалье, в лебедино-белых руках.
История четвёртая, постмодернистская.
В квартире стоит дым, чад и раздаются истошные вопли младенца. Молодой папаша пытается одновременно стирать пелёнки, помешивать в кастрюле какое-то варево и укачивать орущего отпрыска. Ни то, ни другое, ни третье успехом не желает увенчиваться, и несчастный уже готов составить вопящему ребёнку дуэт. В эту минуту в квартиру влетает его лучшая половина - в одной руке мобильник, в который она диктует условия покупки пакета акций, в другой - увесистый портфель с документами. Не отрывая мобильника от уха и не переставая рассуждать, на сколько процентов от сделки подведомственная ей компания может рассчитывать при удачном стечении обстоятельств, она по-быстрому заглатывает приготовленный супругом обед, чмокает ребёнка в макушку, пресекает сентенцию мужа о его якобы усталости аргументированным спичем о том, что в жестоком мире бизнеса нужно вертеться, ибо вояжи на край света и звёзды с неба стоят недёшево, парою взмахов спонжика наводит марафет и сваливает на оч., оч. важную презентацию. Муж остаётся стоять посреди комнаты с ребёнком в одной руке и кастрюлей лапши в другой...
В общем, с праздником нас, дорогих, любимых, единственных...
И конечно же, очень МИЛЫХ))
"Пусть бегут неуклюже за подарками в стужу мужики в этот праздничный день..." Причём начинается сие безобразие именно накануне. Ну, чтобы ничего ненароком не упустить
Седьмого квасили на работе. Последовательно: со студентами, с коллегами по кафедре, всем факультетом. Мужчины произносили тосты, которые раз от раза становились всё изощрённее (...) Студенты устроили любимым преподам концерт и награждение с оч., оч. загадочными номинациями - я вот, например, удостоилась диплома в номинации "Редкая птица" (?..). Моя группа преподнесла мне жёлтые розы с открыткою, которая начиналась словами "Дорогая наша..." и над содержанием которой умилённо рыдала вся моя семья (!..) - а завершалась она пожеланием оставаться "такой же МИЛОЙ, какая я, оказывается, есть" (?!..) А вечером мне приготовили устрашающего вида эскалопы, которые ужасно плохо резались, зато очень долго жевались
)) В общем, милый праздник для милой меня
Полагаете, так сложилось исторически?.. Небольшая фантазия на тему как-это-было *помните, как там в известном мультфильме?*.
История первая, патриархальная.
Облачённый в обрывок звериной шкуры и с каменным топором наперевес могучий homo sapiens paleolithos тащит на загорбке мамонта. Тащит не куда-нибудь, а к жарко пылающему костру, над которым колдует его дражайшая половина. И пока мясо жарится над огнём, мужчина, не теряя времени даром, вешает женщине на уши первобытную лапшу: я уведу тебя на край света, я подарю тебе во-он ту звезду!.. Потом мясо доходит до кондиции, лапша заканчивается, мужчина взваливает свою даму на спину - почти так же как недавно мамонта - и неуклюже тащит в пещеры.
История вторая, славянофильская.
Поклонившись Яриле и Велесу, не совсем добрый и не совсем молодец вваливается в горницу, где жена начищает до блеска основательно закопчённый уже чугунок, изредка поплёвывая на него. Увидев на пороге своё солнце незакатное, она начинает охать, ахать, метаться по горнице и со скоростью света накрывать на стол, не забывая между делом устроить пиар каше и медовухе собственного изготовления. Вперемешку с чавканьем, оценивший её кулинарные изыски русич обещает своей лучшей половине сгонять ради неё на край света и привезти ей во-он ту звезду... Обвешанная бусами и лапшою счастливая ярославна сидит у его ног и чистит чугунки, добросовестно поплёвывая на них, чтобы лучше блестели. Наконец, устав от собственного красноречия, добропорядочный славянин утирает рукавом ручьями текущие по окладистой бороде мёд-пиво и широким шагом направляется в светёлку. Жена послушно семенит за ним следом.
История третья, романтическая.
Допев двадцать третью серенаду под окном прекрасно-очаровательно-обворожительной дамы, благородно-отважно-доблестный рыцарь оставляет вороного коня под окном и, бренча шпагой, ловко карабкается по карнизам в любезные сердцу покои. Надушенная мазель в аляповатых кринолинах падает в восторженный обморок - аккурат в его любвеобильные объятия. Я увезу Вас на край света, я подарю Вам во-он ту звезду!.. - откачивая её, бормочет счастливчик. Мазель с радостью помогает ему увешивать свои очаровательные ушки никогда не выходящей из моды лапшой. Когда же запасы лапши иссякают, рыцарь прыгает с карниза прямо в седло, намереваясь тут же подобру-поздорову отбыть в очередной Крестовый поход, а из окна машет ему платочком заплаканная мазель - но только уже с кастрюлей, которую сунул ей, отступая, предусмотрительный шевалье, в лебедино-белых руках.
История четвёртая, постмодернистская.
В квартире стоит дым, чад и раздаются истошные вопли младенца. Молодой папаша пытается одновременно стирать пелёнки, помешивать в кастрюле какое-то варево и укачивать орущего отпрыска. Ни то, ни другое, ни третье успехом не желает увенчиваться, и несчастный уже готов составить вопящему ребёнку дуэт. В эту минуту в квартиру влетает его лучшая половина - в одной руке мобильник, в который она диктует условия покупки пакета акций, в другой - увесистый портфель с документами. Не отрывая мобильника от уха и не переставая рассуждать, на сколько процентов от сделки подведомственная ей компания может рассчитывать при удачном стечении обстоятельств, она по-быстрому заглатывает приготовленный супругом обед, чмокает ребёнка в макушку, пресекает сентенцию мужа о его якобы усталости аргументированным спичем о том, что в жестоком мире бизнеса нужно вертеться, ибо вояжи на край света и звёзды с неба стоят недёшево, парою взмахов спонжика наводит марафет и сваливает на оч., оч. важную презентацию. Муж остаётся стоять посреди комнаты с ребёнком в одной руке и кастрюлей лапши в другой...
В общем, с праздником нас, дорогих, любимых, единственных...
И конечно же, очень МИЛЫХ
))
С.Козлов. "Ёжик в тумане"